Глава 1 Romantic Collection 3

Вернувшись в вагон, я расположилась на свободной боковушке и стала читать.  И вдруг опять спиной ощутила чей-то взгляд. Ощущение было настолько сильным, что я никак не могла избавиться от него, но при этом не знала, правда ли кто-то смотрит или так кажется. В девятом классе еще с Пашей я выработала правило: «Если хочешь что-то увидеть, не смотри прямо». Бесполезно оборачиваться и искать смотрящего, ты его просто не найдешь, все будут заняты своими делами. Потом правило усовершенствовалось: «Если хочешь что-то понять, совсем не смотри, доверяй чувствам». И я не оборачивалась, стараясь так, спиной, определить, отчего же  кажется, что меня рассматривают. Переворачивала страницы, скользила глазами по тексту, но видела не его, а то, как мои волосы смотрятся сзади, какая у меня юбка и почему так скрещены ноги. 

Минут через пятнадцать чувство взгляда прошло, я вернулась на свое место и поняла, что хочу писАть. Свой первый дневник я завела еще в четырнадцать в половиной лет, но как только научилась ему доверять, его украли. Леся, одноклассница, стащила тетрадь и потом доказывала, что не брала.  Как я могу писать здесь  о том, что волнует, если блондинки могут сделать то же самое.

Я попыталась проанализировать мысленно, что со мной происходит, но стало только хуже. Легкое желание записать впечатления переросло в тяжесть, а потом вдруг выбило почву из- под ног. Я поняла, что не только не знаю, где нахожусь, с кем нахожусь, но тем более не знаю, кто я такая.

Дневник всегда помогал, он расставлял все по полкам, приносил облегчение. Я опустила руки за матрас, чтобы почувствовать его физически. Ощутить опору и получить доказательства, что я хотя бы существую и нахожусь здесь. А в этот момент кто-то прошел.

Машинально подняв глаза, я столкнулась с взглядом Громова. Это была не случайность, он  САМ посмотрел на меня. Но, боже, что отражалось у меня на лице? Явно, небезбрежное счастье. Ну, и что… Зато он понял, обычные девочки так не смотрят. 

***

В классе, если ты дочь классного руководителя,  не можешь быть обычной. Однажды мама пришла из школы и заявила:

—  Я его породила, я его и убью! Хватит уже думать о Паше! Я с ним поговорила.

У меня засосало под ложечкой.

— Я оставила его после уроков, — продолжила она. — И сказала, что заметила, как он на тебя смотрит. И это замечаю не только я, но и другие. Девчонки в подъезде уже написали: «Паша плюс ты равно любовь».

Сказать? Силину? Такое? Но я смотрела на нее спокойно.

— Я попросила его, — продолжила мама, — чтобы он прекратил, а то скоро пойдут слухи. У тебя будет только один друг! Компьютер! Так я Паше и сказала.

Мама в эмоциональном возбуждении не всегда понимала, что несет. Какой компьютер? Какой «один друг»? Но возражать ей в таком состоянии бесполезно, она вряд ли могла услышать аргументы.

— Как тебе повезло, что я такая… — произнесла я молча. 

— О, у тебя даже взгляд изменился! — отреагировала она. — Наивность пропала. Даже что-то философское появилось!

Мама гордилась своим поступком, считая, что избавляет меня от наивности.

Я хмыкнула. Но затем стерла неприязнь и вышла. Весь мой вид говорил, что я не возражаю против ее действий. А что было бы, если возражала? Окажи сопротивление, и разговор затянулся бы еще на полчаса. «А ты не влюблена?» «Точно?» «Он же пустота полная»

***

Громов с симпатичным другом прошел еще раз. При этом девчонки замолкли и напряглись. Они смотрели на второго, на смазливого друга Громова, причем все втроем.

Рэпер шел вальяжной походкой, небрежность в движениях, модный прикид.

— А меня не впечатлил! — подчеркнула себе, но тут же выползло мамино: «Точно?». Еще раз подумала. — Точно! Не впечатлил. Ну, можно его закадрить. А дальше что? Им можно похвастаться перед другими. Можно сфотографироваться…Пожалуй, все.

***

Самое интересное, что мама на следующий день выдала:

—  Сегодня я поговорила с Лесей! — это ничего хорошего не предвещало. — Я ей сказала, чтобы она вычистила подъезд от надписей, а потом рассказала про Силина. 

— Ты своем уме? — я уже не выдержала. — Она ВСЕМ растреплет!

Вчера мама говорила с Пашей, чтобы не было слухов, а сегодня с Лесей, чтобы они как раз были!

—  Но это же интересно! — ответила она с энтузиазмом.

—  Это идиотизм!

— Зато дело сдвинется с мертвой точки!

— Куда сдвинется?

Моя личная жизнь выставлялась на всеобщее обозрение. Леся через два месяца вернула дневник, конечно, прочитанный от корки до корки и, может,  не ей одной. А теперь Силин!   Чтобы знали ВСЕ! А маме  нравится: «Это интересно!» Это чудовищно! 

Но что я могла сделать?

Хоть перед всем классом объяви, что мой лучший друг — компьютер, а мальчики меня не интересуют. И бровью не поведу! Твои слова обо мне и я — разные вещи. Но все же… моя мать — дура!

***

К нам снова заглянул Владимир Николаевич. Я тут же сделала лицо «у меня все хорошо» и широко улыбнулась.

— Мы придумали игру, чтобы вы не скучали, — сказал он.

— А мне не скучно, — ответила ему взглядом.

Он продолжил:

— Каждому купе дается задание — загадать загадку. Победят те, которые отгадают все загадки как можно быстрее.

На моем лице не отразилось, что ненавижу все игры вместе взятые.

—  А какого плана загадки? — спросила Ирочка.

—  Любого. Что хотите, то и загадывайте.

—  Надо придумать что-нибудь эдакое! — с энтузиазмом воскликнула Ирочка, а я даже не собиралась включать мозги.

Через какое-то время после того,  как потеребила всех девчонок, Ирочка сказала:

— Придумала! Вспомнила такой мудреный пример из математики! Его никто не решит! Такой трудный! Мы его на факультативе изучали.

Явно, тот факт, что она едет со школой одаренных детей, прошел мимо нее.

— Этот пример решат ВСЕ, СРАЗУ и БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ! — подумала про себя, но вслух, конечно, ничего не сказала.

Практически через пять минут после сбора всех заданий к нам в купе пришел Громов. Один, без друга.

—  Мы отгадали. Я принес показать, — сообщил он холодно и показал листок в качестве доказательства. 

Я приподнялась на локтях, не ожидая, что он придет сам, даже успела обрадоваться этому, но Громов повернул ко мне листок с таким пренебрежением, что меня чуть не передернуло от возмущения. 

— Правильно! — Ирочка тоже заглянула в ответ и искренне удивилась. — Так быстро угадали!

Она, правда, не знает, с кем едет. Я откинулась на подушку с таким же жестко-отрешенным лицом, как у Громова. Я испытывала такую злость на него, что не представляла, откуда она взялась. Задел? Меня задел? Я же имела иммунитет!

***

«Лучший друг — компьютер» — это не просто так. Весной, а именно через два с половиной месяца после встречи с Сашей, мама подозвала меня и спросила:

— Ты хочешь компьютер?

— Конечно, хочу.

У нас появились деньги, и родители решили его мне купить.

— Тогда я позвоню тете Тоне.

Это означало, что «я вернусь» — не просто слова. Я была готова ждать полгода, даже больше, чтобы снова увидеть Сашу, а здесь само шло в руки. Но вместе с радостью пришел и страх…

Мама договорилась с учителем информатики, чтобы со мной позанимались. Но в нашей школе компьютеры были не такие. У них маленькие экраны, которые отражали только текст. Задание мне дали самое простое — разобраться с клавиатурой, но учитель информатики объяснял элементарное так громко и членораздельно, словно считал меня глухой дебилкой. Он употреблял слова «возврат каретки», «ввод», проводил аналогию с печатной машинкой и много шутил, оставляя большие паузы, чтобы до меня дошла вся прелесть его искрометного юмора. 

Все это вызвало страх перед Сашей и однозначную мысль, что он будет меня презирать.

***

Так мы и ехали. Я пыталась подстроиться под девчонок или хотя бы не напрягать их. Солнце уже начало спускаться, как к нам в купе заглянули еще парни.

—  Привет, девчонки! Мы пришли знакомиться! — зашел первый и положил локти на верхние полки. Жест означал доминирование. Второй парень выглянул из-за него и тоже сказал «привет». 

— Меня зовут Антон! — представился первый. Черные волосы, яркие брови, серо-голубые глаза и бесподобная улыбка. Просто герой-любовник из старых фильмов. Но, самое интересное, мне показалось, что где-то я его уже видела. 

—  А меня Рома! — второй заявил о себе проще, да и внешне выглядел не так презентабельно. Пепельные волосы, очки, но лицо приятное.

Девчонки по очереди назвали свои имена, а я последняя. И не надеялась, что парни запомнят мое имя. Рядом с блондинками я не имела ни единого шанса.

—  Ну, мы пошли! — попрощался Антон.

***

Я помнила, как однажды вечером Леся прилетела ко мне на крыльях и сказала, что познакомилась с мальчиками Марины.

— Я еще их фамилии не знаю, только клички, — выпалила она с горящими глазами.

— И какие?

— Их зовут Змей, Пень и Газ. А еще! В будущем познакомлюсь с Конем и Малышом.

Зоопарк какой-то!

А мама все не унималась. На этот раз решила загладить свою вину передо мной, поэтому вызвала Пашу с урока географии.

Об этом она торжественно рассказывала на кухне. Я смотрела в потолок и думала, что это ее территория. А раз ее территория, на ней она может творить все, что хочет.

Но это же просто наглость! Где святость и неприкосновенность учебного времени? Где правило, что уроки нельзя прогуливать? Если ученик прогуливает по собственной воле — это плохо, а если прогуливает по воле учителя — это нормально. И неважно, что учитель действует только в своих интересах!

—  Я сказала ему, что он очень красивый мальчик.

О, боже!

— Он на это никак не отреагировал. И что в него влюблены многие девочки из нашего класса.

О, господи!

— Он тоже — ноль эмоций. И то, что ни он, ни ты не виноваты в том, что про вас пишут. Так как ты тоже красивая девочка.

!!!

—  И ты сама это знаешь, так как на олимпиаде за тобой бегало трое парней.

—  На олимпиаде, мама, за мной никто не бегал! — я не выдерживала, подобное вранье ни в какие ворота не лезло.

— Ой! — отмахнулась мама. — Все равно ты им понравилась. Я сказала Паше, что тебе нравятся блондины.

Нормально!

—  А он никогда не нравился. Паша после этих слов стал потерянным, а потом жутко злым.

Да, с чего бы …

—  Ему было настолько больно, — тут мама задумалась. — что он не смог скрыть это.

Я представила, как они стояли на третьем этаже в школе. Паша, должно быть, смотрел в окно. Я «увидела»его лицо, на минуту оно сделалось настолько одухотворенным, словно принадлежало не ему.

После такого самое лучшее, что мог сделать Паша, это избегать меня еще усерднее.

Но в его сознании вряд ли могло что-то задержаться надолго. Как пришло в голову, так и вышло. Через пять минут, уверена, он уже бездумно мчался куда-то со всех ног.

***

Я смотрела в окно поезда и наблюдала за полями и деревьями. Ночь наступала медленно, сумерки сгущались, охватывали небо синим и все никак не могли перейти в черный цвет.

В одиннадцать девчонки уже не болтали, Ирка и Наташка залезли на верхние полки, а Юлька что-то читала. Я подумала, вот теперь можно писать. Но писать, оказалось, будто и нечего. Столько чувств за день, а на бумаге получаются какие-то куцые фразы: «Прощаться с мамой было грустно, нахожусь в подвешенном состоянии». Тогда я стала описывать природу, упомянула свою станцию и, убедившись, что дневник еще никто не отобрал, написала главное: «А еще едет Максим Громов».

И что тебе Громов?

***

Сашин отец подобрал мне компьютер нужной конфигурации, но хуже, чем у Саши, потому что у нас оказалась мало денег.

—  Через несколько лет твой компьютер морально устареет, — сообщила мама после телефонного разговора с ними, и я почувствовала себя бедной.

Впервые в жизни. Никогда не думала, что у людей могут быть разные условия существования, но наши с Сашей различались, причем различие шло не в мою пользу. 

Мои ощущения усугубились, когда мама вернулась от них.

—  Это я у Саши выпросила! — показала она мне листок с распечатанной спортивной машиной и календарем на месяц. — Я сказала ему, что передам тебе на память. Он заулыбался. Этот календарик он сам делал!

— И ты, конечно, в полном восторге!

Бумага необычная: чересчур белая, гладкая и странная на ощупь. Краски выглядели на ней особенно ярко и четко. Я разглядела маленькие  точечки, означающие, что печать производилась каким-то необычным способом, не таким, как в книгах.

Я приколола календарик над столом, затем вернулась и уставилась на маму, желая услышать продолжение!

— Ой, у них столько техники! Столько всего современного! — начала она. — Тетя Тоня показывала, они и это купили, и то. А летом Саша работал и потом купил себе музыкальный центр!

Я медленно падала духом. Я не равна ему!  

— И про тебя рассказывала. Саша очень интересовался.

— Что ты говорила?

—  Ну, что ты в старших классах пойдешь на автодело, хочешь научиться водить машину. Саша так удивился.

—  А еще?

—  Ну, ты так хочешь компьютер, что в детстве вырезала из бумаги макет и потом склеивала. И про то, что ты ходила заниматься в компьютерный класс!

— Блин! Ну, это-то на хрен? Они же там устаревшие!

Мама наговорила какой-то ерунды! Я представила, как Саша ухмыльнулся, услышав об этом, и почувствовала невыносимый стыд.

— И что, теперь должна на тебя молиться? — вернувшись в комнату, я уставилась на календарик.

Он был распечатан даже не для меня! Месяц подходил к концу. Мама попросила у Саши то, что и так шло на выброс. И это висело у меня на стене как неподражаемый образец лучшей жизни.

— Он тебя ждет! — мама тоже вошла в комнату.

—  Почему? — спросила я подозрительно.

—  Когда я позвонила, дверь открыл он. Узнал меня, заулыбался, а потом с такой надеждой заглянул за мою спину. Он думал, что ты тоже приедешь!

Я прищурилась и с недоверием посмотрела на маму. Она любитель преувеличивать.

—  Ты бы видела его выражение лица! — продолжила она. — Такая надежда, а потом нескрываемое разочарование. Никого не нашел!

Я улыбнулась, представляя, как Саша мог заглянуть за маму. Для него это просто. Он же такой высокий!

— Он тебя ждет! — еще раз повторила мама. — Он всегда  внимательно ловил информацию, которая тебя хоть малость касалась. Обычно слушал вполуха, но если речь о тебе!!! Оживлялся!

***

— Вам нужно закрыть окно, иначе заболеете, — к нам заглянул Владимир Николаевич, подошел к раме, попытался потянуть ее вверх, но безуспешно. — Сейчас ребят позову.

Вышел и вернулся с Антоном и Ромой. Я оживилась. 

Ребята подошли с двух сторон, с силой дернули раму, она поднялось лишь на пару сантиметров и намертво встала.

—  Не, это уже нереально! — доложил Антон.

— Вам придется спать головой к проходу, — сказал нам Владимир Николаевич.

Я думала, парни тут же уйдут, ведь больше дел у них не было, но Владимир Николаевич заметил Юлькину лазерную указку и сказал парням:

— Кстати, вот хороший пример… Луч лазера.

—  Да, расскажите, пожалуйста, — попросил Рома и сел на мою полку. — Я не совсем понял про дисперсию и рефракцию.

В этот момент я стояла в проходе и думала, куда бы себя деть. Антон пристроился рядом с Ромой, тоже на моей полке… но я не решилась занять свое место… Быть рядом с Антоном, этим героем-любовником… настолько заманчиво, что кажется нереально. Я подсела к Юльке.

Владимир Николаевич рассказывал что-то из курса физики мягким, почти убаюкивающим голосом. Слова его звучали захватывающе, как сказка на ночь. Он водил лазером по стене, и я следила за красным кружком, словно загипнотизированная, проваливаясь в наслаждение уютом, темнотой и особой атмосферой. Еще бы! Быть в одной компании с умными и красивыми парнями! Жаль, что они не учились в моей школе.

Владимир Николаевич закончил и вышел проверить других. Я испугалась, что парни уйдут вслед, но нет, они не торопились. Не долго думая, я переместилась на свою полку и, оказавшись рядом с Антоном, тут же задала ему вопрос:   

—  А ты не знаешь Валеру Соловьева? — я очень хотела, чтобы Антон оказался тем, на кого я подумала.

—  Соловьева? — он задумался. —  А, Валера! Точно. Помню. Ты его знаешь?

У меня отлегло от сердца. Антон — это ТОТ!

—  Ага! — произнесла деловито, не веря тому, что не только осмелилась сесть рядом, но еще и спросить!

Полгода назад, на олимпиаде, я шла куда-то с девчонками и нашим общим знакомым Валерой. Валера встретил Антона, остановился поговорить, а я, взглянув на Антона, тут же отвернулась. Он показался настолько красивым, что я не могла на него смотреть. Я собирала все силы, чтобы взглядывать на него периодически, но была настолько обезоружена, ошарашена, обескуражена, что сама себе удивлялась. И в тот момент мне казалось, что с Антоном творилось тоже самое! Он пару раз бросил взгляд в мою сторону, а затем нервничал, объясняя что-то Валере. 

— Валера! — повторил Антон. — Как же его не помнить! Мы над ним угорали!

— Почему? — спросила я так, будто больше всего интересовалось Валерой, но на самом деле старалась понять, может, Антон тоже вспомнил эпизод.

Антон увлеченно начал объяснять, что и не так было смешано на опыте по химии:

— Короче, все вылилось на пол… Нет! Надо же додуматься!

— Да, Валера в своем репертуаре, — поддерживала я и прогоняла все его интонации сквозь себя, но не находила ничего, кроме учтивости и вежливости. Ничего, чтобы могло подтвердить, что я нравлюсь Антону или то, что он меня вспомнил. 

Льстило, что он говорит со мной, а не с блондинками, хотя по внешности я им  уступала. Блондинкам Антон тоже понравился, я это чувствовала.

— А ты по какому предмету? — вдруг спросил меня Антон.

Я удивилась его интересу, тому, что он спросил САМ.

— По литературе, — но ответила без энтузиазма, потому что ни русский, ни литература в школе одаренных детей не котировались.

И тут я решилась:

—  А ты меня, случайно, не помнишь?

Антон задумался.

— Нет, — ответил он вежливо.

Я поняла, как хорошо находится в темноте. Не видно лиц, и можно не изображать равнодушие. Грустно, но такое тоже может быть… Антон умный, красивый, интеллигентный, ему незачем прикладывать усилия, чтобы кому-то понравиться. Скорее наоборот, надо прикладывать, чтобы НЕ понравиться. И я всего лишь одна из его многочисленных поклонниц. Я улыбнулась, закрыла глаза, вдохнула запах ночи и прислушалась к стуку колес. Все хорошо.

Мы уже легли спать, а во мне все еще находилось это странное щемящее чувство. Догадывалась, это из-за Антона. Он слишком красивый… как и Саша… Но я больше не хотела испытывать подобное, это… слишком больно. 

***

Перед самой поездкой, когда снова должна была увидеть Сашу, я ходила по школе окрыленной. Я не замечала ничего! То, что внутри, было намного важнее происходящего вокруг. А внутри он, он и еще раз он!!! Я отвечала на занятиях, болтала с девчонками, при этом замечая за собой, что постоянно улыбаюсь! 

Перед каким-то уроком я,  протискиваясь к своей парте, наткнулась на Пашу. Показалось, он что-то спросил.

—   Это ты мне? — растерянно подняла на него глаза, ведь Паша никогда не обращался.

Я заметила, что голос мой прозвучал нежно, даже чересчур. Пашу как ветром сдуло. 

Вечером мама меня строго спросила:

—  Сколько троек ты получила?

Я удивилась такому вопросу и ответила, что за контрольную по алгебре —  5, за тему по английскому —  5  и еще несколько пятерок по физике.

—  Странно, сегодня в школе ты так выглядела, что я решила, ну, точно, по учебе съехала.

Я пожала плечами. Мою гармонию внутри ничего не могло поколебать. Потом мама еще что-то спросила, и я обернулась.

—  Ну, у тебя и глаза! — вдруг забыла она, что хотела сказать.

— В смысле?

— Они прошибают!

—  Как это «прошибают»?

—  Они светятся изнутри. Не знаю, как объяснить. Но… это действует… 

Я поняла, почему сбежал Паша, потому что мой взгляд светился. Мысли о Саше давали мне удивительную энергию, которая делала меня счастливой и на которую реагировали окружающие. Но… это длилось недолго.

Ночью, перед поездкой к нему, я забралась на подоконник. Светила луна. Яркая, почти полная.

— Когда луна станет полной, то и моя любовь станет такой же… — сказала я вслух. 

А ночью мне снилось, будто мама приехала из города и дала мне два листочка:

—  Это тебе Саша передал!

На одном большими буквами написано «woman», на другом «man». Потом поезда, снега и тревога в каком-то пространстве, где нет времени. А еще рельсы, которые закручивались спиралью, как мертвые петли на американских горках. Наш поезд ехал по ним, повторяя все изгибы. Я только цеплялась за поручни, чтобы не упасть, и смотрела в окно, где по спиральным рельсам прыгал самоубийца, которому всё никак не удавалось умереть.  

Далее Глава 2

Эта страница была показана 1974 раза.